Опубликовано на сайте rg.ru 9 ноября 2005 г. 

Автор текста - Павел Басинский 

120 лет назад родился "будетлянин" Велимир Хлебников

В миру его звали Виктор. Друзья называли его "гением", враги — "кретином". Его непонятными стихами восхищались такие разные поэты, как Гумилев и Маяковский. Но эти же стихи вызывали бешенство Бунина и язвительный смех Ходасевича. Его помещали в палату для умалишенных и считали вождем одного из самых громких художественных течений начала ХХ века — футуризма. Во время Гражданской войны в Средней Азии его боялись трогать красные и басмачи, принимая за дервиша, святого человека. Это он придумал слово "летчик" (до него говорили "авиатор") и множество терминов современной авиации. Он был вдохновителем и одним из главных сочинителей скандального манифеста "Пощечина общественному вкусу", призвавшего сбросить Пушкина "с парохода современности". Но он же писал: "Будетлянин — это Пушкин в плаще нового столетия". "Будетлянин" — это "футурист", но по-русски. Когда в Россию приехал признанный лидер европейского футуризма Томазо Маринетти, он в отличие от других русских футуристов встретил знаменитого итальянца довольно холодно.

Он писал самые сложные и самые простые стихи. Над сложностью его поэтических образов до сих пор ломают головы филологи всего мира. Его простота внятна даже маленьким детям. "Так на холсте каких-то соответствий вне протяжения жило лицо..." Андрей Вознесенский отдыхает, хотя еще не родился. Но и: "Русь! Ты вся поцелуй на морозе!" — написано до рождения Николая Рубцова. "Мне много ль надо? Коврига хлеба и капля молока, Да это небо, Да эти облака!" — так восхитительно просто до него никто не писал.

Он был рассеянным человеком и мог за обедом вместо куска хлеба поднести ко рту коробок спичек. В это время он изобретал "геометрию чисел", связывал время с пространством и выводил научный "закон поколений", расчертив в школьной тетрадке не только всю прошлую, но и будущую историю, став непризнанным русским Нострадамусом. В 1912 году он с абсолютной точностью назвал год революции. А вот его соратник Маяковский ошибся: "В терновом венке революций грядет шестнадцатый год". Маяковский называл его своим учителем, а сам он считал своим учителем холодного эстета Михаила Кузьмина.

Он родился в благополучной дворянской семье ученого-натуралиста, в будущем основателя первого в СССР природного заповедника в Астраханской области. Он хорошо знал французский язык и прекрасно разбирался в повадках птиц. Получил математическое образование в одном из лучших высших учебных заведений России — Казанском университете. А умер в страшных муках от холеры в крестьянской бане, куда сам просил положить его, чтобы не пугать своими стонами детей родной сестры. В 1960 году его перенесли с сельского погоста на престижное Новодевичье. Но до сих пор остается вопрос: его ли прах там покоится или — по ошибке — какого-то неизвестного новгородского крестьянина?

Это он написал самые возвышенные стихи о смерти:

Когда умирают кони — дышат,
Когда умирают травы — сохнут,
Когда умирают солнца — они гаснут,
Когда умирают люди — поют песни.

О своей смерти он знал заранее, как и о дате революции: "Люди моей задачи часто умирают в тридцать семь лет".

В 20-е годы на поэтическом собрании его избрали Председателем Земного Шара. С тех пор на это звание никто не претендовал.

Памятник ему стоит в Калмыкии, в селе Малые Дербеты бывшей Астраханской губернии, где он родился "в стане монгольских исповедующих Будду кочевников — имя "Ханская ставка", в степи — высохшем дне исчезающего Каспийского моря". Накануне его юбилея в Астрахани, где прошло детство поэта, состоялись литературные чтения и была присуждена скромная краеведческая премия размером 5000 рублей. В Москве в Козицком переулке прошла выставка, посвященная его другу, художнику Петру Митуричу. В издательстве "Вита Нова" вышла замечательная полная биография поэта Софьи Старкиной под названием "Велимир Хлебников. Король времени". Это почти все, чем Россия вспомнила юбилей Хлебникова.

Хотим среди моря ваших злобных зрачков, 
Пересеченных голодом виселиц 
И искаженных предсмертным ужасом, 
Около прибоя людского воя, 
Назвать и впредь величать себя 
Председателями земного шара. 
Какие наглецы -- скажут некоторые, 
Нет, они святые, возразят другие. 
Но мы улыбнемся, как боги, 
И покажем рукою на Солнце. 
Поволоките его на веревке для собак, 
Повесьте его на словах: 
Равенство, братство, свобода, 
Судите его вашим судом судомоек 
За то, что в преддверьях 
Очень улыбчивой весны 
Оно вложило в нас эти красивые мысли, 
Эти слова и дало 
Эти гневные взоры. 
Виновник -- Оно. 
Ведь мы исполняем солнечный шепот, 
Когда врываемся к вам, как 
Главноуполномоченные его приказов, 
Его строгих велений. 
Жирные толпы человечества 
Протянутся по нашим следам, 
Где мы прошли. 
Лондон, Париж и Чикаго 
Из благодарности заменят свои 
Имена нашими. 
Но мы простим им их глупость.